ПОХОДЫ. Олег Воробьев. "Парусный поход 2003"

Парусный поход 2003. часть 1

   До сих пор удивляюсь легкости, с которой я, закоренелый байдарочник, оказался на катамаране.
   Группа Цылина шла на Кутсайоки. Ту воду перепахивает множество весел. Это минус. Я привык к другому - бродить по северу Кольского п-ва. Скитаться по безлюдью. И все же, эту тягу я приглушил. Так уменьшают громкость приемника, не доводя до щелчка.
   На даче Цылина пришлось повозиться с парусным снаряжением.
   - За порогом "Шляпа" поставим паруса и пройдем два водохранилища. А дальше - морем до Кандалакши, - сказал он.
   Парус встряхнул. Повеяло мечтой. На это Сергей понимающе улыбнулся:
   - ...но ведь мы, серьезные мужики, не можем себя называть романтиками.
  
   Вначале было СЛОВО

   Мы выгрузились 30 июля в самую рань утра. "Кандалакша" - прочел на здании. Проводница сказала:
   - Жаль расставаться.
   Чувство было понятным: гитару слушал весь вагон.
   - Пойте, не прекращайте: сын будет лучше спать, - помню, просила соседка.
   Дуэт Цылина и Андрея Чернухи укрепил души поэзией Визбора.
   Местный люд и туристы сбились в вагон короткого поезда. Окно окуталось фиолетовым дымом тепловоза. В горле запершило. Колеса тронулись к границе с Финляндией, на Ковдор.
   Ветка ушла от магистрали на Мурманск. Шпалы бежали по светлым пескам и скальным глыбам. Вокруг лежали мхи. На них стоял хвойный лес, который расступался, открывая озера и сопки. Вагон резко кренило на поворотах. С боковой верхней полки упала девушка. Я понял - романтика началась.
   Пожилой проводник - любитель велосипеда - прервал отпуск по вызову начальства. Мы разговорились. Он позавидовал нашим планам.

   - После рейса - снова на велосипед,- сказал он про себя.

   Я следил за котлом, что наполнялся кипятком из титана.  Из емкости валил пар. Служитель дороги одобрил наш пар в душах.
   Я шел в конец скрипящего вагона и успокаивал кипяток. В череде окошек виднелась чаша воды, и посреди - островок с парой деревьев. Меня снова порадовали наши паруса и мачты среди катамаранных труб.
   В дверях тамбура показался наряд пограничников. Сергей открыл ящик на защелках. На свет появился список группы. Бумага с печатью пропускала в рай из двух речек, называемый Тумча-Кутсайоки. Одна лишь мысль уколола: "...а паспорт я не забыл?"

   "Вначале было СЛОВО...". Это сплав катамаранов с верховья Тумчи. Достигнув поселка Алакуртти, группа перебиралась на Кутсайоки, где начиналось ДЕЛО: пороги и водопады. Уже после похода осознал: на Тумче мы проходили акклиматизацию в новой территории, называемой ОТПУСК. В ее плесах мы созерцали берега и тучки с золотыми краями, тающие в синеве.

   Плавучая трибуна

   Мое место было на катамаране-четверке. Посудина ровно не шла. Вперед вырывался то правый, то левый баллон - вело юзом. Мешки с вещами и провизией громоздились в три этажа. Сверху ехала двуручная пила. Два огромных топора придавали снаряжению не детский вид.
 - Груз не отцентрирован, - сказал с досадой 63-летний капитан Анатолий Сухотский, - помучаемся, а завтра уложим толково: тяжелое - в центр рамы.
   Сидеть в посадке на баллоне было непривычно. Монумент-четверка буксовал в прогонах стоячей воды. Пороги незлобно шуршали.
   Наступила белая ночь. Низина с ягелем стелилась от палаток. Белый мох с оттенком зелени. Нога с хрустом проминала "мраморный" пласт, и продавленный след не выпрямлялся. Я отошёл от лагеря. Луна светила в ствол пихты. В мраморную долину доносилась гитара.

   Верхушка сопки горела багрянцем. Было тихо и хорошо, но я знал, что приехал не за этим. Водопады "Оба-На" и "Маманя" где-то гудели без нас. Скорей бы Алакуртти. А там рукой подать до Кутсайоки.
   Вспоминая первые дни, вижу разбеги хрусткого ягеля и широкий каньон Тумчи. Катамаран с трехэтажным грузом вяз в узле не попутных ветров.

   "Бобы" с неба

   Мы готовились к переезду, разбирая катамараны под шум порога. Поселок Алакуртти косился на весла, веревки с другого берега: что бы эдакого сгодилось в его хозяйстве? Ряды домов, казалось, дремали. Здесь, за мостом, среди рам и рюкзаков время бежало деятельно. Кутсайоки будоражила. "...там совсем другая красота", - улыбался Цылин.
   Я скатал баллон. Сергей перехватил мой деятельный взгляд и взял в спутники на поиски машины. Мы перешли мост с обрушенными пролетами перил. Обветренные многоэтажки напомнили, что территория отпуска существует не для всех. Случайно-не случайно, прохожий вывел на забросчика.
   Виктор Кураш - оказалось земляк - притормозил свой "ГАЗ-66". Машина приняла рамы на кунг.
   - Проедем 10 километров, потом посажу кого-нибудь наверх следить за рамами, - предупредил Кураш.
   Заморосило, и как-то без перехода грянул ливень. Град выбелил дорогу.
   Виктор вышел из кабины, сгреб в ладони холод и подал в окошко кунга. Я принял крупные "бобы", и те потекли меж пальцев. Глядя на емкие стекляшки с небес, подумал: "Шлем на голове - добрая штука не только в порогах".
  
   Поляна для стапеля стояла в воде. Кураш пожал руку Цылину, и его машина мигом исчезла. Клуб выхлопа сизо расплылся над колеей.
   Лужи лежали важно по-хозяйски. Меж ними праздно и по делу перетекали служители будущих приключений. Было влажно и тепло. Пар поднимался, приглушая голоса. В дальнем крыле поляны стояла группа киевлян.

 Я подошел к ручью. И это Кутсайоки?! Сергей усмехнулся:
   - Здесь близко до озер. А это - всего лишь ручей. Кутсайоки - там, где "Голубые озера" сойдутся с "Карельским Башкаусом".
  
   На ленте конвейера

   Выслушав мини-лекцию, я схватил топор и поспешил на поиски дров. Обнаружить их рядом было наивно. Я перепрыгнул на другой скат проломленного моста. Ручей журчал по желобу словно бы перевернутой крыши. ДА,-подумал,- уж Кутса точно перевернет все вверх ногами.
   Дорога взмыла вверх. Где бы ни сворачивал - сухостоя не было. Деревья стояли мощно и свежо. Казались вечными и молодыми. Склон круто падал. Из воронки тумана, со дна слышались голоса на поляне. Там позвякивали катамаранные трубы. Так щелкает затвор перед событием.
   Когда вернулся на поляну, - из грузовичка FORD спрыгивало пополнение. Град застал их в дороге. Чужеземный FORD не вытягивал на подъемах.
   - Пришлось разгружать и подталкивать, - сказало счастливое лицо.
   Стемнело. Дух строительства катамаранов угас. Я вышел в центр, обозначенный лужей. Склоны отодвинулись в войлок тумана. По углам поляны разлапистой люстрой догорали костры общения.
  
   Сколько отмерено?

   Спозаранку не спалось. Я поднялся и приступил к заключительной сборке. Две части рамы удалось состыковать. Посыпался дождь. Чтобы удобно закручивать болты М8,- поставил раму вертикально. Косые струи свободно пролетали в ее "окна". Я подумал: "Так летит наше время через пустоты будней, лишь слегка задевая основу правильной жизни". Но вот я здесь, на пороге порогов. А порог - это ключ, что делает чистую кварту звучания действительно чистой.
   Катамаран-четверка занял ширину ручья. Поляна - просторный двор, примыкающий к ждущему Главному, - вдруг отодвинулась. Два озера разной величины лежали на грядке покоя. Ленивая вода, по которой бряцали весла, втягивалась в каньон. На выступах стен, на балкончиках, парили сосны. Катамараны текли в крутых берегах и в акустической трубе, что усиливала звуки, уже звенели марши именных порогов.
Пашка заметил щучьи глаза, метнул блесну и выхватил хвост. Эх, будет нам сложно отвыкать от отпуска. Но есть у нас паруса. Смуту, когда он на исходе - сгладят они.

Парусный поход 2003. часть 2.
 

 Каньонная болезнь

   Порог "Сомнительный" коротким жестом пригласил задуматься. Парень и девчушка сиганули со ступени, словно попили воды. Это было красиво и просто. И то, что девушки летают по таким вещам, а я-то до сих пор - нет, кольнуло мужское самолюбие. Вот так надо жить,- подумал,- а не тыкать байдарочным веслом в камни шелупеней.
   Подошел Цылин:
   - Надо стать на страховку.
   "Вот что, ребятушки, - обратился ко всем, - этот порог не позорно обнести".
   Воды маловато. Рвать баллоны четверки не хотелось. Но для катамаранов-двоек - их порог. Цылин шел первым. Я держал "морковку" и проматывал его наставление : первое - бросать спасконец тогда, когда встретишься взглядом со спасаемым. И второе - не целить ему в лоб..., ибо случай попадания был.
   Когда же понял, что могу сесть на двойку к Михайлову,- меня залихорадило. Устроившись в посадке, я двинул веслом. Баллон юрко описал полукруг. От его подвижности стало не хорошо. Все в водном деле имеет инерцию, и ты с ней борешься и этим невольно хорошеешь. Баллон К2 крутился от самой малости гребка, повергая в шок.
   - Это тебе не байдарка, - заметил Михайлов, - здесь можно рулить только вдвоем.
   Мы покружились перед порогом и тихо подошли к ступени. Носы зависли, наклонились и "а-а-а" рухнули вниз. Баллон не давал опоры. Летим! "Так вот в чем прелесть полетов в небо, - рассмеялся Уж, - она - в паденье!..". М.Горький.

  
   Была дневка. Мы стояли за порогом "Муравей" и топили баню. Я сбросил бревно со скалы. Оно ударилось и отскочило. Опасливо поглядывая вверх, молодежь уносила бревна на берег. У воды полыхала сложенная из камней печка. Внутри и сверху горели бревна. Витэк, Андрей и я пилили на скалах. Склоны утопали во мхах. Голубика раскинулась коврами.
   Став на корневище сушнины, я посмотрел на мертвую верхушку. Прямой ствол был увенчан клубком ветвей, как пример излишне закрученных идей в простом деле роста.
   Пила закончила рез, сказав "з-зын-нь". Я прислушался. Порог "Муравей" гудел бархатным тоном. Цылин любил говорить о каньонной болезни: "...вот ты в каньоне и желаешь во что бы то ни стало пройти порог. А как выберешься наверх, подышишь другим воздухом, тишиной - и думаешь: а лучше его обнести!". Я вспомнил, как прыгнули на К4 со ступени "Муравья". Баллон кинуло на обливник. Я скидывал его целую вечность. А на деле, в видеокадре, - одну секунду. Время растягивалось там, внизу.

   Куда кинет "петух"

   Водопад "Оба-На" с перепадом 8-10 метров казался ребенком, что никак не соберет в ладошки растекшуюся по нему воду. Когда же увидел снизу, - он выглядел зло. Отовсюду глядел камень, прикрытый пленкой безумной воды.
   - "Оба-На" - это рулетка. Вот в том "петухе", - Сергей показал на водный гребень у скалы, - вся удача. Кинет влево - жилец, кинет вправо - труп или инвалид.
   В этот миг двойка въехала на язык водопада. К2 шел без разгона. По реплике Сергея, это ошибка. "Петух" бросил влево. К2 развернуло. Они заскользили задом.
   - Чайников боженька оберегает, - сказал облегченно Цылин, - и давайте-ка начнем обнос.

  
   "Маманя" и Бог

   Катамаран-четверка отчалил первым. Струя за водопадом била в плиту, не давая вырваться из улова. Со второй попытки водопад отпустил. Нас засыпало водной крошкой "Оба-На".
   - Анатолий! - крикнул Сергей. - Я просто приказываю за поворотом пристать. А то... высоковато будет падать.
   Я понял, когда увидел край обрыва. На миг - казалось -открылась бездна. Затем дно ее приблизилось, но и теперь, люди внизу казались маленькими. Борода била в скалу, ломалась вбок. Ветер пылил массой разбившейся воды. Выше Падуна играла радуга.
   Внизу наблюдалось суета - из под обрыва переносили снаряж. Москвичи по тросу спускали груз напрямик. Что-то выпало из-под клапана рюкзака.
   По тросу двинулся катамаран. Его прихватило языком водопада и перекрутило.

   Мне казалось, что пути вниз нет. К обрыву подошел Анатолий:
   - Надо делать обнос.
   Теперь я увидел спуск, по которому карабкались вверх-вниз.
  
   Цылин жаждал дневку на "Мамане". "Постоять под водопадом - сказка, о которой мечтают все группы, - повторял через день, - но шансов у нас немного. Стоянку тут же занимают. А если проходят мимо, - так это - словами водившего нас Юркевича - просто сумасшедшие люди".
   Мы спустились, и площадка за водопадом, о чудо, освободилась. От углей еще вился дымок.
   Цылин облюбовал камень. Устроившись, он сидел минуту, наблюдая водопад. Затем сунул руку за пазуху и вытащил пухлую книжицу. Это была Библия. Я понял: удача с местом была не случайной.
   Я взобрался на верх гребня. Далеко внизу Падун был закрыт перегибом. Наверху был только лес и два масштабных предмета: полнеба видимости и столько же дождя. Край его наезжал на каньон и отступал.
   От обозрения легонько кружилась голова и крепко засосало под ложечкой. Я не нашел сорванный на подъеме гриб и ускорил спуск. С промежуточной террасы "Маманя" не открылась. Гул незримо витал.
  
   Моя палатка на четверых стояла близко к водопаду. Широкий вход предбанника открыт. Лежа в спальнике, я наблюдал бороду Мамани. Сон не брал. Грохот - факт, который работает полные сутки. Ночь тянулась напряженно. Одним глазом я был в столбе пены, другим - в слое сна, рыхлом и тревожном.
  
   Снова невесомость

   Порог "Водопадный" пятерней вырвал из души подушку спокойствия, и заставил оставшееся вещество отбивать чечетку. Мой славный Тамень2, с кем делил былое счастье, малость надулся на меня, и я уже слыл в своих глазах позорником, предающим старого друга.
Цылин оглядел первую ступень и дал "добро".
   Водный горбыль, из которого вода ломилась вниз, опускал нутро. Я подумал: "Схоженность нашей четверки ерундовая". Мне вспомнился эпизод с Восточной Лицы на Кольском...
   Байдарка с капитаном Ленькой пересекала реку. В ста метрах срывался водопад 12м. Мы гребли к скале. "Таймень" сносило. Диагональ к другому берегу казалась точной.  Достигли середины. До водопада - метров 60. Таймень колыхнуло. Блин! Мелко сидящий камень! Крепкое слово друг другу помогло. Сразу пришло взаимопонимание. На берегу пожали руки. Зачем живым ссориться?...
   "В байдарке двое, и то разлад, - подумал, поднимаясь к началу "Водопадного", - а что... когда четверо на борту ?". Н-е-е, не пойду! Я поравнялся с двойкой Михайлова. Нога вдруг скользнула с плиты. Рваный край рамы распорол штанину. Вот ч-черт!
   Буквально тут же, поскользнулся капитан Анатолий. Он упал меж крупными плитами, и его отремонтированный шлем разлетелся на голове. На шею Анатолию повесили матерчатую люльку. Он мрачно засунул руку наперевес. Идти в "Водопадный" ему заказано. В крепких ботинках по монолиту плиты подошел Цылин.

Парусный поход 2003. часть 3

    - Идешь, байдарочник?
    За спиной с рукой на перевязи грустил капитан Анатолий. Две приметы: порванная штанина и разбитый шлем,- не сулили добра. Пожалуй, НЕТ?
   - Иду, - сказал вдруг.
   Цылин посмотрел. В этот момент я безусловно доверял ему. Склад его опыта клонил мою стрелку к вере.
   Цылин заменил Анатолия на корме. Я устроился на передней посадке. "Есть ведущая диагональ",- сказал Цылин улыбаясь.

   Из суводи ударили носами в струю и перемахнули выше нужного. Пришлось отрабатывать вниз, до тех "ворот", в которые только и можно было идти. Уклон увеличился. Рык стал ниже и мощней. Мимо баллона просвистел булыган, за ним - другой, словно свора ждала ошибки. Четыре весла наддали. Горбыль, в который складывалась вода, придвинулся. Водная гора подкинула носы баллонов. Цепляя воздух веслом, я снова, как в Сомнительном, схватил невесомость. Три вещи слились в одну: Маманистая Обана Оводопадилась.

  
   "Шляпа" зажигает свет.

   Кутсайоки поменяла фамилию и стала Тумчей. Тихое устье не выдавало того, что творил чертенок "...йоки" вверху. Так девушки с годами перетекают из бойчих в порывистых зрителей.

   Последние пороги. На Змейке сделали дневку. Устанавливали паруса.

   -Это что за штуковина?- поинтересовался у Леонида - сына Цылина. Он пристраивал к раме большой прямоугольный лист.
   - Шверт.
   Я пожал плечами. Назначение предмета не ясно. Ну да ладно. И так, кругом голова от парусной сбруи.

   S-образный порог Шляпа посмеялся над прямой водой и отпустил на четыре стороны. Настал черед слова Романтика. Напудрено-испорченного и деликатно-застенчивого. Выбирай сам, что хочешь увидеть.
   За Шляпой поставили паруса. Четыре катамарана обогатились мачтами. Их рощица дохнула чем-то не бывалым.
   Обогнал катер. Он шел в Зареченск - конец маршрута и Отпуска. На палубе теснился люд, намаманеный и вконец обананный. В честь обгоняемых мачт над рубкой взревел гудок. С борта - пятачка земного рая - радостно кричали и махали. Мы и сами завидовали себе. Доза простора раздувала ноздри.
  
   Парус и время

   Вышли в крыло Иовского водохранилища. Парус Цылина помалу обгонял четверку.
   - Выскочим на открытое место - пойдем бойчее, - обнадежил Анатолий.
  Обогнули скалистый остров. Открылись другие островки. Воду протыкали макушки затопленного леса. Катамаран пересек их полосу. Ну где же свобода для галса?
   Коренной берег ширился и отходил. Позади поднималась кривая, вылепленная из пластилина, голая вершина. Обзор на десятки километров - вот что открылось бы с нее. Я подумал: "Оттуда виден Зареченск и кратчайший путь к нему. Но нет прямой для парусов. Так бог ведёт своими путями к тому, что под локтем.
   Дуновение играло парусиной, но ход был и так и сяк. Чего-то не хватало в простой и хитрой механике холста и ветра. Грот погромыхивал над ухом. Вот-вот впряжется в дело и потянет! Дудки - парус работать не хотел.
   - Перекинем стаксель, - встрепенулся Пашка. Я потянул край полотнища на себя. Не помогло. Два ката, Цылин с сыном Леонидом и Витэк с Андреем, все больше удалялись. Шли галсами.
   - Отрываются, - заерзал Пашка, сын Андрея. Батяня-то... обжимает. Впереди.

   Я посочувствовал. Ах, как это непереносимо юной душе, когда так хочется опередить батьку!

 Капитан Анатолий с бородой пирата ревниво привстал от посадки.
   - Паруса у всех одинаковые, а груза..., - он окинул взглядом хозяйственный двор в центре рамы, - ... как на телеге. На такой груз надо вдвое больше парусов.

   Ладно, свалили все на парус и малость успокоились. Мы тут не при чем.
   Барашки, все более белея, шлепали по баллонам. Продолговатый остров, что впереди, двигался и не двигался, и выглядел крохой на фоне сопки. Ее гребень подпирал изрядное пространство. И в нем, как щепка в бокале вина, колыхалась наша тоска. Что ж, черт возьми, происходит не так?!

   Непонятным образом катамаран-четверка все же перемещался. Пусть это было движением мухи на юг по оконному стеклу, и все же сопка позади уменьшилась до размера шапки.
 - Вот что, - Анатолий взял паузу, - про парус забудем: надо грести.
   Мы свернули стаксель и отпустили на волю грот. Вращаясь свободно, он мало мешал.
   Ветер крепчал и взялся стрелять.
   Четыре весла врубались. Грот скрипел. К4 сверлом по дереву вгрызался в бетон. Эйфория ушла. Пришли мозоли.

   Баллоны взъехали на отшлифованную плиту. Каменный мыс расширялся, уходя под мох и редко стоящие сосны. От костра, где готовился ужин, подошел Цылин.
   - Почему трос стакселя плохо натянут и гик не зафиксирован жестко? Что за морщина на парусе? Мы вас два часа ждем!
   Ввинтив виноватость, вернулся к огню.
   Солнце снижалось за сопку. Ближайший остров остался позади - метров за четыреста, но шли эти метры полчаса. В отличие от порогов Кутсы, время здесь наоборот ускорялось. "Парус и время - особая категория", - сказал как-то Цылин смеясь. Сейчас он был не в духе.
  
   Фига ветров

   Спозаранку ветер сменился со встречного на попутный. Лагерь ожил. "Вот те и раз..." - мешок, что я нес, упал к ногам: катамаран лежал на боку. Мачта упиралась концом в мох.  Всю ночь гудел не хилый ветерок. С нижней части баллона смотрели две дыры. Внутренний баллон выпирал булками. Вот ведь! Шли в "Водопадный" с этими “батонами”.
   Пупсики засипели, спуская воздух.
   - Зашьешь? - Анатолий дал нитку с иголкой, - у байдарочников стежок ровный. Смотри, не пришей внутренний баллон.
   Скоро, где зияли два разрыва, сидели заплатки.
   Мы вломились парусом в ветер. Теперь он, голубчик, работал на нас. Грот и стаксель надулись. Берега побежали.
   Из залива наискосую резали волны. Катамаран потряхивало и качало. Я ухватился крепче за раму.
   В корме гудело рулевое весло. Саша Сухотский, сын Анатолия, невозмутимо правил и был румяный, как герой. Улыбка пряталась в бороде его отца. Капитан Анатолий был горд, будто ветер сотворил именно он. Гребень вчерашней сопки подрастал. Подумалось: это компенсация за вчерашнее. Я запрокинул голову. Тугой парус - разве может быть жизнь прекрасней!? Скоро увидим Зареченск.

Парусный поход 2003. часть 4

   Катамаран пересек цепочку островков. Водохранилище повернуло. Ветер изменился на боковой и скоро стал встречным. Кат прошел мимо продолговатого острова. Остров как остров, а за ним - во что-то уперлись. Смещались туда-сюда без всякого продвижения.
- Идем влево, под коренной берег, - скомандовал Анатолий. Маневр не получился. Парус, как мыльницу, несло назад.
   Пошли старым путем. И снова упёрлись. Мотало куда угодно, но только не вперед. Вдали белели паруса Цылина и Витэка. Бог знает, как они пролезли туда.
   Шторм достиг пика. Из-за острова били гребни. Правый нос сложился, выпрямился и снова сложился. Баллон давно травил. Теперь же, слабость вылезла наружу.
   - Поддувать рискованно, - оценил Анатолий, - большая волна.
   Катамаран припадал вбок. Баллон скисал. Крен мачты стал слишком нехорош.
   - Дай порулить,- сказал Анатолию.
   - Давай..., сам увидишь, что получится.
   Ветер гнул мачту. Вокруг меня витало молчание. Я в лихорадке натягивал ослабшие веревки. Как водится, набор досадных мелочей. Дрянной стопор. Затянувшийся намертво узел.
   Катамаран мело назад и вбок - к правому берегу. Развернуло. Парус схватил ветра всей рамкой. Понеслись меж плитами залива. Хлопнул порыв. Кат поддало еще, подкинуло и хрястнуло. Мы попрыгали в воду. В ту же секунду вытолкнули раму на сушу.
   В десятке метров от прибоя крупная черника. В этот день всего было много. Даже воды в сапогах. "Пустяки, - подумал, - главное - мы на берегу".
  
   Катамаран стоял на песке. Берег под ногами. Это плюс. Паруса Цылина и Витэка скрылись. Это минус. И был свеж удар о плиту.
  Подступились к чернике, понемногу приходя в себя.
   Я вынул затычку из баллона. Слава богу, есть насос. Я давил на поршень и глядел, как шалят гребни.
   Зашнуровал пупсик. Ударил кулаком в баллон. Тот зазвенел.
   Отойти от прибоя удалось. В заливчике, куда забросило, торчали знакомые плиты. Под прикрытием ряда дотянули до мыса. Схватка с ветром из последнего, - и мыс обогнули. Мышеловка позади.
   Шторм не думал утихать. Грести против ветра - пустое дело. Использовать парус - бесполезно.
   - Поведем катамаран на веревках, - предложил Пашка.
  
   Линия бечевника усеяна бревнами и пнями. С берега торчат стволы и каменные лбы.
   Баллон притерло к мели. Саша оттолкнул шестом. Пашка натянул заднюю верёвку. Я поспешил поддернуть переднюю. Проводка корабликом.
Мы продвигались разным темпом и быстро поняли: с хорошим ходом посудину прибивает реже.
   Я скакал с камня на камень, посекундно поглядывая - как идут веревки. Поворачивая голову, видел упорных чертяк, вцепившихся в светлую душу, - катамаран. "Куда-нибудь приведем, - подумал, - хотя... и без почета в глазах Цылина".
   Обернувшись, заметил, как юрко скользят баллоны боком. Они не морщили волну - катились поверху. Так вот... зачем шверт - странный прямоугольник, что установлен у Цылина и Витэка! Теперь ясно: ходить без шверта - это… как кататься по льду без коньков.
  
   Подвох

   Водохранилище уперлось в насыпь. Лидеры парусного хода во главе с Цылиным поджидали на берегу. Их лица не шибко понравились. Так выглядит путник, у которого отобрали горизонт.
   Баллоны четверки ткнулись в дамбу. Мы поднялись. За дамбой, глубоко внизу, шло сухое русло с лужами. Куда девалась вода? Она уходила в канал, упиравшийся в здание ГЭС.
   - На переезд нужен день, - сказал Цылин, - у нас его нет.
   Стало понятно: Княжегубское водохранилище, что начиналось ниже ГЭС, мы не увидим.
   Катамараны с парусами выстроились у дамбы.
   - Ну что, дорогие граждане, поздравляю с завершением водной части маршрута, - засмеялся Сергей. Повисло тяжелое молчание.
  
   Шверт действует

   До отъезда из Зареченска по новому плану оставался день. Паруса развернулись вспять. Нам приглянулся островок в глубинке. Здесь можно дневать. С одной стороны набегал ветер, с другой - защищали острова.
   Цылин умчался под парусом за банным каркасом, который заприметил где-то по пути. Мы затопили баню. Просветленная солнцем лагуна искрилась. Косы дыма поднимались в ветреные слои.
   Моя память примяла углы вчерашнему шторму. В компактном виде он выглядел смирным. Но я слышал, как скрипят согнутые края, стараясь разогнуться. Витэк предложил прогуляться на катамаране двойке. Он показал, как надо крепить шверт.
   - Выберемся из островов - запустим парус.

   С опасением поймать топляк, отошли на веслах. Запомнили приметы. Дорожку назад мог бы подсказать и дым, курящийся над баней. Полагаться на это не хотелось.
   - Гляди, - указал Витэк.
   Со стороны Зареченска был еле различим парус Цылина.
   Шверт вошел в воду.
   - Перекидывай стаксель и крепи, - заторопил Витэк.
   Я перекинул треугольник паруса и зажал веревку в стопоре. Катамаран дернулся. Вода за баллонами зашипела.
   - Теперь удерживай кормовое весло, регулируй.
   Рваный ветер наполнил паруса. Цепочка островов дрогнула навстречу. Катамаран мчался мощным зверем. Я держал круче к ветру. Это было непросто, и баллоны рыскали. Я нажал рукоятку сильней. Катамаран развернуло. Парус обмяк. Мы стояли, качаясь на волнах.
   - Удерживай угол, - пожурил Витэк.
   Поймали свежак. Катамаран мгновенно набрал ход. "У-р-р-р", - взвыла вода.
   Парус вырвался за крохотные островки. Нас окружало ровное лежбище, взлохмаченное гребешками. Ветер стрелял залпами. Катамаран замедлял ход и взрывался бегом.
   Порыв накренил мачту, и баллон оторвало от воды.
   - Уваливайся, - выкрикнул Витэк.
   Баллон хлопнулся назад на воду. Витэк перекинул стаксель. Мы помчались к другим берегам.
  
   Северное сияние

   Последний ночлег зацепил лучшее. Андрей Чернуха и Цылин запели Круппа. Бревна торчали из костра. Плотный смолистый дым пропадал в темноту.
   Над горизонтом прошла трещина. В ее светлый клин потянулись облака.
   - Смотри, - ткнул в бок Михайлов.
   Мы запрокинули головы. Полоса северного сияния забегала по небу. Зеленовато-желтые сгустки пульсировали на проложенной дорожке. Затем заиграло кружево. Оно вспыхивало, раскидывалось и сжималось.
   Через 10 минут сияние погасло. "Вот и прошел отпуск", - подумалось. В небе осталась бледная дорожка. Некто, заведующий небом, не спешил убирать декорации северного чуда.

11.12.2021

Автор: Олег Воробьёв

Снимки Саши Михайлова, Саши Сухотского, Витэка